«Доверие Богу — вот в чем смысл восхождения в горы. Лучшего психотерапевта, чем горы, нет!»

О своем увлечении матушка Оксана рассказывает с неподдельным детским восторгом:

-Один раз в жизни у меня была паника, — повествует Оксана о своих восхождениях. Самое страшное в жизни — когда отпускаешь руки и висишь над обрывом, над пропастью. Помнится, это была гора Ильяс-Кая напротив бухты Ласпи. Мне предстояло пройти один кусок маршрута, где абсолютно отвесная скала. Силы в руках, чтобы подтянуться на следующую ступень, нет. Да, силой этого и нельзя сделать: нужно, наоборот, отпустить руки, повиснуть над пропастью, затем оттолкнуться и перейти на следующую ступень. В тот момент я понимаю, что не могу разжать руки и кричу: «Отец Косьма, я не могу отпустить руки!» Я в ужасе. Передо мной — отвесная скала, подо мной — пропасть.

—Ты должна отпустить руки, повисеть, подумать и успокоиться, — отвечает мне отец Косьма, мой инструктор по альпинизму. А ветер дует, аж свистит, и кажется, что меня ничего не удержит. Здесь наступает тот самый момент, когда надо полностью довериться Богу. Таких ситуаций в нашей жизни бывает много, — когда надо отпустить, убрать руки от ситуации, которую ты никак не можешь «отпустить», перестать пытаться контролировать. Признать, что это уже и не в твоих силах. Именно тогда нужно именно повиснуть над пропастью и полностью отдать себя в руки Бога. Потом обязательно получится оттолкнуться и пойти вверх.

—Когда я вылезла, была в полном шоке, моя жизнь навсегда перестала быть прежней. Доверие Богу — вот в чем смысл восхождения в горы. Лучшего психотерапевта, чем горы, нет! После восхождения наступает восторг: сидишь на неимоверной высоте и пьешь кофе, и видишь, как встает над морем утреннее солнце. Смотришь на это море, купаешься в этих лучах… Красота и величие творения Божьего обнимают тебя, а ты — всего лишь маленькая частица вселенной! Я оттуда прихожу заряженная. Физически устаешь, но духовно обновляешься, все переживания улетают, остаются в горах, — ты словно заново родился.

Я буду занят.

Прошло три года, как трагически погиб отец Игорь — супруг матушки Оксаны Кравецкой.

Сколько я общаюсь с матушками, столько и задаю этот свой вопрос — о предчувствиях. И мне всякий раз не просто: ведь это, поистине, самый таинственный и один из самых сакральных моментов жизни. Но ответ всегда следует быстрый и однозначный: их батюшки чувствовали приближение ухода, говорили странные вещи, смысл которых открывался позже уже «после», давали советы и напутствия. Я не помню исключений из этого правила. У каждого были свои предчувствия, но они были…

Но вернемся к нашей беседе с матушкой Оксаной. Постепенно, мы перешли к самой тяжелой части интервью, когда уже вместе не могли сдерживать слез:

—Я — человек, который всегда предчувствует, но тогда я ничего не чувствовала. Батюшка последние полгода боялся ездить в сумерках. И вот, мы опять едем в сумерки.

В тот день отслужили службу, заходила знакомая прихожанка, спрашивала, как Церковь относится к тринадцатому числу, мы ответили, что никак, — как к суеверию надо относиться. Мы всегда и везде ездили вместе, но в тот роковой день батюшка не хотел меня брать, мол, «ты устала, не надо, ты не поедешь». Не отговорил, поехали вместе.

Где-то за несколько месяцев до того дня отец Игорь сказал, чтобы я начала осваивать вышивальную машину, на которой он всегда вышивал сам. У меня и без этой машины всегда много работы. Наш заработок — это небольшая частная мастерская по пошиву церковных облачений. С прихода очень сложно прокормить семью, а здесь — скромный, но стабильный заработок плюс творчество. Я шила, а батюшка делал машинную вышивку. Когда он сказал осваивать машинку, я удивилась: «Зачем мне это нужно, а ты где будешь?» А он ответил: «Я буду занят».

Я держала его за руку.

—Я пришла в себя, меня достали из машины, в шоке, я подошла к нему взяла его за руку. Я держала его за руку, и она была еще теплая.

Стою, молюсь и держу его за руку. У меня текла кровь по лицу. Я просто стояла молча, не плакала, не кричала. Потом меня везли на скорой, ничего мне не говорили, но я поняла, что все, конец.

Боль пришла позже. Кума кричит, а я сутки не плакала… Потом просто потекли слезы, как река… Я благодарю Бога за то, что у меня был такой муж. Я очень счастлива, что была там, с ним, в тот самый важный момент, когда он уходил… Когда ушел ДОМОЙ… Я бы не смогла пережить, случись это, когда я сидела дома и мне вдруг позвонили бы и сказали, что его больше нет.

Матушка — это незаменимая незаметность.

Я всегда была с ним. Вместе мы очень много пережили, не расставались. Я ехала с ним просто так без всякой цели, просто зная, что ему сейчас очень нужно выговориться. Даже наш архиерей шутил, что если батюшка приехал один, то это значит на сто процентов, что матушка сидит в машине.

Слава Богу, что я была рядом в момент его перехода в вечность: он не один это перенес.

Мы и сейчас вместе — когда я иду по веревкам над пропастью, понимаю, ощущаю всей душой, что не одна — со мной муж и Господь. В этой бесконечности я чувствую себя маленькой песчинкой, — по сравнению с тем, величием, что меня окружает.

Про мальчиков.

У матушки двое сыновей.

—Мальчикам нужен папа и им тяжело, — продолжает Оксана нашу беседу, — Старший делает все, как папа. Говорит: «Я буду как папа. Я хочу очки как папа».

Папа любил готовить, — и он учится готовить… Мальчики постоянно меня обнимают и целуют. Им сейчас 16 и 14 лет, подростки, но не стесняются, целуют и обнимают маму… «Пацаны у меня классные», — говорит матушка с улыбкой. Взгляд ее оживает, глаза вспыхивают радостью, когда она рассказывает о сыновьях.

Ступени.

Как я села за руль через три месяца после аварии? Нанимать машину дорого. Я не могу ездить с чужими людьми: всегда ездила с мужем, и поняла, что не хочу ездить с посторонними. Пришлось собрать волю в кулак. Если я не буду ездить, не будет заказов — и на что жить? У нас отдаленный поселок, машина — необходимость. Это как ступени преодолевать…

Я иду в спортзал: не могу, нет сил, но собираюсь и делаю. После аварии пришлось долго разрабатывать ногу: я практически не могла ходить, — не то, чтобы о горах мечтать.

Когда есть испытания, — все зависит от того, как ты их пройдешь… Или раскиснешь, или соберешься и будешь примером.

Это как звучание церковного хора: то, что мы дадим людям, — с тем они и пойдут из церкви домой. Если мы будем мирные, не будем обижаться друг на друга, с этим настроем и люди выйдут из Церкви: им передастся наше внутреннее состояние веры и спокойствия. Двадцать лет руковожу хором и никогда не делаю замечаний. Если что-то не так, значит, в следующий раз будет лучше. Пусть одна нота прозвучит фальшиво, главное — не сфальшивить в любви к ближним и не уничтожить всю службу.

Если тебе плохо.

Наш разговор плавно переходит к теме помощи другим людям:

—Если плохо, иди на природу, иди в лес и посмотри на муравья, на грибочки. Это пример тысячи Божественных чудес. Возьми себя в руки, помолись — и все будет. Необходимо обрести душевный покой! Да, это очень сложно… То, что произошло со мной, мое прошлое — это воля Божия, мы ничего не можем изменить. Но, работая над собой здесь и сейчас, мы в силах изменить наше будущее! Окружающие тоже будут равняться и подтягиваться. Разве комфортно сидеть и плакать в уголочке? Надо срочно выходить из зоны такого сомнительного комфорта.

А еще, нельзя изменить действия Промысла Божиего, но отношение к своей беде изменить можно! Я считала себя особенно несчастной, думая, что терять мужа в молодом возрасте — страшнее всего, а оказалось, в любом возрасте — страшно. У нас в хоре женщина поет, похоронила мужа в 67 лет, осталась одна в большом доме, где садилась на пол и выла. Я позвала ее тогда петь с нами:

—Мы будем петь на богослужении, вам нужны занятия! Вы так нужны нашему хору, а вы — сидите и рыдаете!

Мы ездили с ней пить кофе на заправке… Пусть на заправке, неважно… И все равно, — чай или кофе… Главное как-то поддержать! Приходилось находить слова… Теперь она почти всегда со мной и нам вдвоем намного легче: понять скорбь, может только тот, кто ее пережил.

За полтора часа разговора с матушкой мы и посмеялись, и поплакали. Немного жалко, что встреча была онлайн, — так хотелось тоже сесть рядом с матушкой с чашкой горячего кофе в руках, поговорить и помолчать одновременно. Я долго была под впечатлением, ведь мы подробно общались три года назад, когда все случилось, и матушка еще лечилась после полученных травм. Тогда было непонятно, восстановит она здоровье или, возможно, останется инвалидом.

И вот, три года спустя, я потрясена, узнав, что матушка занялась альпинизмом(!). Всё мы понимаем, насколько это серьезный, экстремальный и тяжелый спорт, — явно не для людей с поломанными ногами…Но она смогла! Потому что решилась починить поломанную горем душу. А ноги, что называется, подтянулись…

Поистине, в мире нет слова «не могу», скорее есть слово «не хочу».

на фото: отец Игорь с семьей, на службе и матушка Оксана в горах

(Составила Юлия Сысоева)

Подробнее о семье и как можно помочь на сайте: https://matushkideti.ru/donate/kravetsky/